Новый профиль ФЭИ — медицинский
26 сентября 2014 года 11:25
В преддверии дня работника атомной промышленности мы беседуем с генеральным директором ГНЦ РФ-ФЭИ Андреем Александровичем Говердовским о состоянии, планах и перспективах предприятия.
- Андрей Александрович, недавно мы отпраздновали 60-летие Первой АЭС. Эта замечательная дата послужила поводом к тому, чтобы не только оценить масштаб прошлых достижений, но и взглянуть в будущее. Каким Вы его видите для Института?
- Год вообще очень насыщен датами: 60 лет Первой АЭС, 75 лет начала Второй мировой войны, 100 лет начала Первой мировой войны, 65 лет создания первой отечественной атомной бомбы… И, кстати, в день рождения атомной энергетики, незадолго до полуночи по местному времени и около 22-00 по московскому состоялось знаменательное событие — физический пуск БН-800. Физико-энергетический институт осуществляет научное руководство проектом, наши специалисты участвовали в пуске, и сейчас на площадке Белоярки находится довольно много наших людей, поскольку пуск реактора – это очень ответственная работа. Все ответственно в энергетике, но пуск – особенно.
Одновременно с текущей работой в институте продолжается процесс акционирования, требующий довольно много времени, внимания и большого вложения сил, средств. Несмотря на напряженную работу по акционированию, в целом сотрудники этот процесс не ощущают.
- А что им ждать в будущем от акционирования?
- Вас интересует, как мы будем жить, когда станем ОАО? Тут сложно предсказывать, но не видно никаких причин к тому, что будет что-то хуже. Мы выполняем Указ президента об акционировании и выполним его в срок. Свои обязательства по налогам, по зарплате, а также перед контрагентами мы тоже выполняем, так что ситуация стабильная, сокращений пока не предвидится.
- А наука не пострадает от всех этих имущественных, организационных процессов, связанных с акционированием?
- Никоим образом. Наоборот, появится возможность законно привлекать частные инвестиции, в том числе, под строительство – сейчас-то земля федеральная, на ней нельзя возводить объекты частной собственности. Другой вопрос, найдется ли «частник», который захочет вкладывать в ядерную отрасль. Но мы нашли сферу приложения, с одной стороны, наших разработок, с другой – частных инвестиций. Это ядерная медицина. Конечно, центр ядерной медицины без государственной поддержки нельзя создать. Но сегодня государство вкладывает средства в развитие высокотехнологичной медицинской помощи, заботясь о здоровье своих граждан. При этом такой проект интересен частному капиталу, который можно будет привлекать на определенных условиях.
- Когда-то в рамках наукоградской программы уже была идея создания центра ядерной медицины и радиофармацевтики на базе ведущих институтов Обнинска – ФЭИ, ФХИ, МРНЦ. Теперь все это имеет перспективы продолжиться?
- Мы больше не говорим на языке «что-то продолжать», мы должны выдать продукт. Уже в следующем году врачи могут рассчитывать на рабочий инструмент по нейтронной терапии на базе ускорителя. Если мы этого не сделаем, я крайне удивлюсь. Тем более, что у нас в партнерах сегодня большой институт – МРНЦ – и его руководитель, большой энтузиаст этого дела Андрей Дмитриевич Каприн. Мы регулярно встречаемся с ним на нашей площадке, показываем наши наработки в этой области. Мы представляем, что в них надо доделать, в какие сроки, за какие деньги. Раньше мы что-то фантазировали на тему медицины, оказалось, фантазировали в правильном направлении. Сегодня впервые мы встретили медиков, которые четко обозначают свои запросы, исходя из наших потенциальных возможностей и имеющихся наработок. Мы работаем с ними в тесном контакте и знаем, что конкретно должны сделать. И речь теперь идет не о каком-то эфемерном центре (формально можно нарисовать какие-то ускорители, изотопы и сказать, что это центр). У нас очень конкретные планы – запустить поток больных. На территорию ФЭИ должны приезжать машины скорой помощи, привозить пациентов, тем более, что в нашем ускорительном центре для пациентов все подготовлено: есть помещения для врачей, кабинеты для осмотра, место для отдыха пациентов, причем, везде – евроремонт. Одним словом, для приема больных готово все, кроме самого ускорителя.
— На какие средства ведутся эти работы, в том числе, создание медицинского ускорителя?
- Первые шаги можно делать, даже не прося денег. Нам нужно идти шаг за шагом вперед – сначала запустить эту систему, показать ее эффективность, а она наверняка будет эффективна. Но без врачей мы никуда не продвинемся – необходима разработка медицинских протоколов, потребуются доклинические, затем клинические испытания, пока в конце концов мы не сможем оказывать помощь больным. А пропускная способность этой установки может быть от двух до трех тысяч больных в год!
- Многим ли будет доступна такая помощь?
- Во-первых, существуют квоты на высокотехнологичную медицинскую помощь. Во-вторых, учитывая низкую себестоимость лечения с помощью ускорителя, можно всегда сформулировать социальную программу для тех людей, которые не способны оплачивать такую помощь и на кого не хватило, например, государственных квот. Мы же, в конце концов, для людей работаем. Даже когда станем ОАО, на здоровье людей бизнес делать не собираемся. Наше дело — создать опытный образец, показать, что он работает, а потом его тиражировать, в том числе, за рубеж.
- Почему себестоимость такого лечения низкая?
- Обычно для нейтронной терапии используют реакторы, а реактор — безумно дорогая вещь. Процедуры на нем настолько дороги, что мало кто идет на такие траты. Нередко за рубежом они осуществляются в научных организациях, для которых это не является профильной деятельностью. А мы с Андреем Дмитриевичем Каприным решили, что это должно быть профильной деятельностью для ФЭИ, и сейчас убеждаем в этом Росатом. Так что все наши помыслы сегодня сосредоточены вокруг центра ядерной медицины. Мы с Андреем Дмитриевичем думаем, что надо делать центр не региональным, не российским, а международным.
- Поскольку проект предполагает частные инвестиции, то есть, будет коммерческим, то придется играть по рыночным правилам. Уверены, что люди пойдут за помощью в центр?
- Все зависит от того, насколько люди поверят, что здесь им могут помочь. Для этого нужны какие-то нетрадиционные вещи, которых нет в других местах, например, та же нейтронная терапия с помощью ускорителей, какие-то экзотические радиофармпрепараты на основе экзотических изотопов. И надо не в теории предлагать, а запустить хотя бы несколько кластеров этого центра, чтобы они работали и на практике ежедневно оказывали помощь больным. А дальше все приложится: и бизнес сюда придет, и инвестиции появятся, и новая клиника возникнет на большое количество коек, и протонный ускоритель, о котором мечтает Андрей Дмитриевич, обязательно будет.
- После акционирования вы будете иметь право строить клинику на территории ФЭИ, принимать больных. А как же статус ядерно-опасного объекта, режим и прочее?
- А почему нет? Такая схема была отработана еще в советское время на реакторе БР-10, где лечение прошли более 500 больных. Это с одной стороны. А с другой, мы не собираемся «сидеть» на ускорителе. Отработав технологию, мы передадим образец в клинику вне пределов ФЭИ, где оборудуем блок по нейтронной терапии на основе ускорителя. Кстати, и ускоритель, возможно, надо будет приобрести другой, более современный. Наш-то все-таки уже старенький, и только мастерство эксплуатационного персонала способно его поддерживать в рабочем состоянии. Существуют продаваемые, то есть, коммерчески доступные машины.
- И, наверняка, зарубежные… Непатриотично.
- Если мы будем патриотами, но при этом у нас будут умирать те люди, которые могли бы жить, то грош цена такому патриотизму. Поступим так, как жизнь подскажет. Пока мы можем работать на своей машине, сколько бы ей ни осталось жить, может, лет пять. Возможно, к тому времени в недрах Росатома разработают конструкцию и сделают аппарат лучше, чем западные образцы или, по крайней мере, такого же типа. Тогда зачем нам западные технологии? Кроме «росатомовских» институтов есть академические, в которых много замечательных идей, сильных «ускорительщиков». Одним словом, вытянем. Главное, поставлена четкая задача. Когда стояла задача создания новой технологической платформы на быстрых реакторах, тоже были те, кто не верил. Но надо было выполнять работу, и все тут же закипело. А мы сейчас начинаем «кипеть» немножко раньше, когда нам еще денег не выделили. Потому что всегда есть варианты, как можно сделать первые шаги, даже не прося денег.
— Центр брахитерапии на базе КБ-8 ждет от вас иголочек для замены импортных…
- Работаем. Это все очень непросто: речь идет об иголочках, которые еще надо зарядить изотопом, а их, в свою очередь, тоже мы делаем. Но, уверен, что наши ребята справятся. И если наша продукция действительно окажется конкурентоспособной, значит, выгоднее будет использовать не немецкие, не американские, а наши иголочки. В следующем году мы уже должны начать поставки. Если не начнем, значит, кто-то поплатится головой. Нельзя же тянуть резину несколько лет, тем более, что радиохимики меня убеждают, что они прекрасно знают, как это сделать.
- От радиохимиков во многом будет зависеть и успех в развитии радиофармацевтического направления…
- По изотопам у нас тоже появились новые идеи. Я, к сожалению, не могу прямо сейчас их перечислить, это коммерческая тайна, но у наших молодых сотрудников есть очень интересные заготовки, которые могут принести большие прибыли. А навели нас на эти идеи, опять же, медики. Они сказали, что им надо, и обрисовали перспективы использования.
- Вы имеете в виду изотопы, которые никогда еще не применялись для лечения?
- Нет, это те изотопы, которые мы пока еще не использовали в своей практике. В мире иногда их используют, и очень эффективно, но получить их — большая технологическая проблема. Мы знаем, как решить эту проблему и сделать изотопы гораздо дешевле, может быть, даже без использования реактора. И здесь, с учетом сложившегося сотрудничества «Карповки» и ФЭИ, Обнинск уже сегодня занимает ведущие позиции в области создания изотопной продукции для медицины, огромное количество медицинских изотопов даже продаем за рубеж, где, кстати, наши генераторы технеция пользуются большим спросом, поскольку это действительно очень качественный продукт.
Так что мы видим четкие перспективы развития изотопного направления как составной части проекта ядерной медицины. Более того, этот проект существует не в головах двух директоров, он, что называется, овладел массами. Над ним сегодня увлеченно работают и отделение перспективных исследований, и отделение физико-химических технологий. Намерены привлекать и академические институты, с которыми у нас очень хорошие связи в области физики, технологий и пр. Поэтому уверен, что у нас очень многое получится. Сейчас виден свет в конце тоннеля, мы знаем что делать. К тому же у предприятия есть и собственные средства, которые мы можем потратить. Так что максимум, что может потребоваться, это только разрешение руководства Госкорпорации.
- А какова сейчас позиция Росатома по поводу создания центра ядерной медицины? Кажется, ставка делалась на Димитровград?
- Что касается позиции Росатома относительно центра, есть одна интересная подробность: Андрея Дмитриевича Каприна ко мне в кабинет на совещание привел заместитель главы Росатома Сергея Владиленовича Кириенко, директор блока по управлению инновациями Вячеслав Александрович Першуков, ему я обязан этим знакомством. Так что позиция, по-моему, вполне определенная. Конечно, Вячеслав Александрович — человек серьезный, строгий, ему нужен результат, а не разговоры. Так и нам нужен результат! И у Обнинска есть огромные преимущества, которые, уверен, обеспечат успех. Именно в Обнинске сосредоточены и медики, и физики, и вуз, который будет обеспечивать центр кадрами. Не надо забывать, что в центре ядерной медицины должны работать люди, а кадры, которые нам нужны в центре, готовит сегодня чуть ли не единственное место в стране – ИАТЭ. Прежде всего, речь идет о медицинских физиках — не просто медиках, а тех, кто понимает, что такое «железо» и как с ним работать. Причем, для молодежи такой центр – это прекрасные перспективы, потому что центр ядерной медицины будет востребован всегда, как и все, что связано со здоровьем. И каждый излеченный больной – это огромный вклад в копилку успеха.
— Сколько может занять времени создание центра ядерной медицины? Мы еще успеем в него, или только наши потомки?
- Не дай бог нам туда успеть! Что касается сроков, то нейтронная терапия должна заработать в следующем году, и нужно приложить к этому все усилия, тем более, что понятно какие усилия. Новые изотопные методы – тоже не позднее, чем следующий год. Помимо «творческой» части, потребуется какое-то время на разработку документации по этому центру. Пока не могу точно сказать, каков будет правовой статус центра, это дело юристов. Возможно, будет долевое участие разных предприятий или еще какая-то форма.
С учетом строительства мы хотим получить под этот центр порядка 9-10 миллиардов, он может строиться и пять лет, и шесть, поэтому мы должны делать то, что планируем, уже сейчас — на тех площадях, которые имеем. Больные будут приезжать на каталке, а уходить своими ногами. Вот тот идеал, к которому мы стремимся. Не знаю, насколько реализуется этот суперпроект, но нам ясно, с кем его делать, поэтому я и говорю так уверенно.
«Обнинская газета», Елена Колотилина
Рейтинг новости: 9
